Насколько мне известно, до нас в Замбии никто из русскоговорящих не жил. А если и жил, то не оставил об этом никаких электронных следов в интернете. Пора «наследить». В планах — месяц в Замбии. На фото ниже у меня за спиной парит мост водопада Виктория (Victoria Falls Bridge). По нему попадают в Зимбабве. Сразу под ним можно заметить черную точку — это свисает с моста очередной фанат банджи-джампинга. Не хочу ли и я пощекотать себе нервы? Отнюдь. Мне сполна хватает (потенциально) малярийных комаров, стычек с бабуинами, цен на жилье, отсутствия света… и далее. Будут силы — лучше и правда схожу в Зимбабве!
Прибытие в Замбию: (внезапно!) Ботсвана, жираф и сразу две наземные границы
Как так, нет прямого авиасообщения между Намибией и Замбией? Они же соседи, быть такого не может! Это что получается? Автобус и… 23 часа в пути! Спокойно, спокойно, концентрируемся на положительных моментах. Больше денег, больше сафарийных дней… а значит, и всяческих носороженек. Да и случалось у нас уже нечто подобное: когда сутки на «слиплайнере» ехали из Йоханнесбурга в Кейптаун. Опустили кресла на 150 градусов — и выжили ведь. К тому же пить утром кофе с видом на зеленые виноградники за окном было чертовски красиво. Ка-а-ак это не Sleepliner? Тоже Intercape, но обычный автобус с кондиционером?! О небеса… Жди меня, Ливингстон!.. Какой именно Ливингстон — человек или город — вижу, придется выяснить.
Итак, с опозданием всего на 10 минут я оставляю Виндхук. Немного грустно. Дольше, чем здесь, я жила только в Хургаде, и после совокупных пяти месяцев, похоже, сильно прикипела ко всем этим агамам-даманам, зеленым холмам и каменистым пейзажам. Однако через три дня меня ждет водопад Виктория и новая сафарийная жизнь. Настала пора прощаться.
Под разнообразное хрумканье и сериал первые шесть часов пролетают почти мгновенно — оказывается, уже стемнело. Снаружи текут широкие слабо подсвеченные знакомые улицы. Мы в Цумебе. Стоим недолго, но и за эту короткую остановку городок успевает снова порадовать: значительная часть пассажиров выходит, и я перепрыгиваю на освободившиеся передо мной места. Даже если в Рунду кто-то подсядет, все равно останется время хоть немного подремать. В горизонтальном положении и не подпирая коленями чужое откинутое назад кресло.
Посреди ночи просыпаюсь от того, что на станции в Рунду соседка ругается с водителем. В темноте мне их не видно, зато хорошо слышны яростные протесты. Всякий раз, когда температура в салоне поднимается выше 21 градуса, водитель открывает окно и, добавляя к кондиционеру естественную вентиляцию, сбрасывает температуру до 14,5-16°C. И ладно бы один холод (внутри у каждого если не плед с подушкой, так куртка). Из-за шума дает о себе знать незаметная прежде скорость: лежишь, слушаешь вой и начинаешь сомневаться, возможно ли нашей «ракетой» вообще безопасно управлять. В других обстоятельствах я бы, наверно, тоже протестовала, но сил хватает лишь на то, чтобы встать и пробрести к уборной в хвосте автобуса. На передних сидениях устроился второй водитель, а сзади… Сзади у нас произошла глобальная перекомпоновка. Да, я не одна такая шустрая — теперь все растянулись и дремлют на двух местах.
Утром, выплескивая из термоса остатки холодного кофе, я озадаченно вглядываюсь в незнакомые деревья, густо позеленевшие за ночь окрестности. Неужели мы и вправду едем по полосе Каприви? На днях я в очередной раз рассматривала этот странный щупальце-отросток, тянущийся к Зимбабве и приобнимающий сверху Ботсвану, на карте… Благодаря ему со времен англо-германского Занзибарского договора 1890 года у Намибии (ранее — Германская Юго-Западная Африка) есть доступ к реке Замбези. Так странно и волнующе видеть эти земли вживую!
В Катима-Мулило мы меняем автобус на минибас с прицепом для багажа и… внезапно берем курс на Ботсвану. Как выясняется, мы въедем в Замбию не напрямую (Катима-Мулило — Сешеке), а через ботсванскую деревеньку и замбийский приграничный городок под названием Казунгула. Предварительно чуток покатавшись по Ботсване. Что означает: больше пограничных переходов, больше штампов, больше баобабов и бонусом — бесплатный кусочек нацпарка Чобе.
Если не считать казахстанско-российской границы, которую обыкновенно я преодолеваю на поезде, то сейчас я пройду через свою первую наземную границу. Первую — и сразу сдвоенную… Интересно, как все пройдет? Начинается отлично. Намибия быстренько проштамповывает. Ботсване сообщаем, что нам дальше в Замбию, а я добавляю: «Чуть позже мы обязательно вернемся!» (минимум дважды). Женщина-офицер желает счастливого пути, говорит, будут ждать, и тоже весело смеется. Ура, плюс один — новый! — африканский штамп.
Снаружи исполины-баобабы отбрасывают гигантские пятнистые тени. Дожидаясь водителя и изучая на ощупь ближайший из них, мы знакомимся с радостным французом. Француз только-только купил дом в Кейптауне и с удовольствием делится кусочком своего туристического опыта: был и в Питере, и в Москве, жаждет проехать на поезде до Владивостока (сколько их таких?), а сейчас колесит по югу Африки.
Дороги в Ботсване — то ли из-за моей любви к Намибии и в целом предвзятости, то ли на самом деле — ощущаются менее ровными. Впрочем, какая ровность? Мы катим по парку Чобе! Всё, пора начинать ждать слона. Ботсвана, в отличие от многих других африканских стран, не огораживает нацпарки заборами, так что всегда есть некоторый шанс увидеть живность прямо на дороге. Слона на дороге все нет… Зато из земли то и дело выскакивают баобабы, а в какой-то момент у самого окна проскальзывает жираф — невозмутимо жующий, плотненький такой жираф. Самый упитанный на моем африканском веку.
Погранпункт Ботсвана — Замбия дается дольше предыдущего. Наступаем в емкость с дезинфицирующим средством (ладно, это не ново: ранее уже исполняли «у баобаба»), светим лоб — мол, с температурой у нас полный порядок — и с бумажным квадратиком «штампика здоровья» шагаем по дороге без тротуаров в миграционный офис. Офис объединенный. Налево — с документами на выезд из Ботсваны, направо — на въезд в Замбию. Быстро и удобно. В идеале. «Справа» мы вынуждены задержаться.
Замбийцы смотрят в паспорта с замбийскими визами, затем в наши квитанции об оплате виз — и не понимают, что это такое. «Платите», — говорят замбийцы. «Мы в Намибии заплатили», — говорим мы. Замбийцы снова смотрят на квитанции, снова виснут, просят ждать и переключаются на других туристов. Появляется сотрудница рангом повыше и вместе с ребятами погружается в документы. «Нет, в консульстве Замбии в Виндхуке мы платили не картой, а наличными»… Опять тупик! Ждем. Не знаю, что их все-таки убедило — ворох документов (бронь жилья, билет Лусака — Йоханнесбург…) или каким-то чудом нас и нашу оплату все же нашли в системе — но мы свободны. И даже никого не заставили ждать. Француз в тени минибаса торгуется с продавцом медных браслетов. Водитель бегает по делам. Стоим еще минут двадцать. А затем, оставляя за спиной новенький мост между двумя трипоинтами* и широкую-широкую и синюю Замбези, въезжаем в Замбию.
* (англ. tripoint) Тройной пограничный стык. Зону, где сходятся Намибия, Замбия, Зимбабве и Ботсвана, часто называют квадрипоинтом (т.е. точкой, в которой сходятся границы четырех стран), что ошибочно. Достаточно посмотреть на Google-карту; те же границы — на карте в плане проекта моста Казунгула Африканского фонда развития.
Про малярию, комочки квач, жизнь без электричества и другие замбийские причуды
Когда встал вопрос, где поселиться — в столице, Лусаке, или же в Ливингстоне, — с отрывом победил Ливингстон. Компактный, безопасный, сразу у трех границ, и это всего 10 км от центра города до водопада Виктория! Ну а жилье… Приличное жилье в Замбии везде дорогое. И с трудом находимое.
Как же мы живем этот месяц? Одна из главных деталей местного быта — противомоскитная сетка. Ею накрыта каждая кровать в доме. Я ведь когда-то хотела попробовать спать под пологом? «Пожалуйста!» — ответила мне Вселенная. На прикроватных тумбочках — средства от комаров. Одним я обпшикиваюсь перед выходом на улицу, другим время от времени вооружаюсь наподобие револьвера. Стоит лишь ненадолго забыть закрыть на ночь окно — и с наступлением сумерек начинается вторжение. Ориентируясь на противный звон по углам, открываю стрельбу. Или все они полягут и я сегодня сплю, или одно из двух. У нас тут война на поражение. Есть еще какие-то длинненькие кусачие мошки, но те, в отличие от комаров, не переносят заразы. К тому же им очень нравится — уже без всякой помощи с моей стороны — устраивать к утру братские могилы в районе окон и источников света. Что-то забыла… Ах да, малярийный набор! Аптечку пополнили экспресс-тест и упаковка Коартема*. Не настигнет малярия в Замбии, не исключено, что набор пригодится позже — в другой малярийной стране, либо по возвращении из тропиков.
К чему вдруг столько усилий и предосторожностей? За 4 с лишним года перемещений Замбия — моя первая действительно малярийная страна. 3,663 млн случаев заболевания против 19 тыс. в Намибии, 9,2 тыс. в Таиланде, 5,3 тыс. в ЮАР и 370 случаев во Вьетнаме. Хорошо-хорошо, из посещенных есть еще Индонезия (1 млн 90 тыс. случаев**), но тогда мы жили вдали от развитой комариной цивилизации. Так или иначе, даже доктор Ливингстон, я полагаю, предпринял бы ряд превентивных мер, располагай он той информацией, которой обогащалось человечество со дня его смерти***.
* Coartem. Другое коммерческое название препарата — Riamet.
** Цифры здесь — данные из последнего Всемирого доклада о малярии за 2023 год.
*** Исследователь Африканского континента и первооткрыватель водопада Виктория Давид Ливингстон умер в 1873 от малярии и дизентерии на территории современной Замбии.
Теперь про «приличное жилье». И тут пора вспомнить лоадшеддинг (load-shedding). Пока ЮАР уже несколько лет как заблаговременно оповещает об отключении электричества в специальном приложении, жители Замбии продолжают гадать, когда же вернется свет. Нормального, даже подобия, графика нет. За 2,5 недели удалось установить лишь следующее.
Электричество пропадает где-то в районе 6 и 12 часов. В течение суток это те четыре «контрольные точки», на которые стоит ориентироваться. Проснулись утром, свет горит? Радуемся и ставим на зарядку все, что понадобится в течение дня: телефоны, ноутбуки, пауэрбанки… Греем воду для термоса. При необходимости — гладим вещи. Полдень, все еще горит? Ну же, не стоит быть такими доверчивыми. Что я говорила? 12:43 — и снова можно радоваться бесполезно-пластиковому веку. А никто и не обещал, что все будет работать как часы! Повезет — включится вечером, в 6 (или в 5, или в 7…). Нет — придется ждать полуночи, очередной 6-часовой отрезок. В конце концов, выходит, зря я возмущалась, зачем мне морозилка, которая занимает аж половину холодильника?..
Вообще-то, мы хорошо живем. Вот, скажем, вода у нас совсем не исчезает. У Маркуса, хозяина, есть собственный бак на территории. Плита газовая, не голодаем. И воду для чая в кастрюльке всегда есть возможность погреть. Она желтая, но это так во всей Замбии. Просто отложим белые вещи для другой страны; когда будет стиральная машинка, тогда и постираем. Сейчас у меня разрядится ноутбук, и, если Маркус или его жена дома, на такой экстренный случай кто-нибудь из них включит нам генератор. Бензин он уминает — будь здоров! И дорогой бензин, почти 110 рублей за литр. Так что наш бесплатный лимит на генератор — порядка 4 часов в сутки. Покупать солнечную панель Маркус пока не решается: говорит, подобный потребительский кредит здесь будет со ставкой 50 %! Увы, свечи мы не жжем. В совсем темные часы включаем лампы, заряжающиеся от розетки. Как раз в ее мертвящем белом свете (о, эти ямы под глазами!) я собиралась на водопад Виктория.
В общем, жизнь в Замбии хорошо рекомендовать всем тем, кого безжалостно тянет во времена «единения с природой»: либо за месяц выбьет дурь из головы, либо послужит в качестве прививки. В последнем случае в мире появится больше добрых, «принирваненных» людей. Тех самых, которые с благодарностью пишут отзывы о том, как в нужный момент им для гигиенических нужд принесли ведро воды в отеле.
Когда упоминаешь системы безопасности Намибии и ЮАР, замбийцы снисходительно посмеиваются. Маркус в их числе: «Как отпирать ворота, ха? А они не запираются. И камер нет. Но у нас собаки. Три!». Собак действительно три, и работают эти дворняги и за ворота без засова, и за отсутствующие камеры. Даже перерабатывают, я бы сказала. Лишь недавно закончили выяснять, кто на территории тоже хозяин.
Живем мы не в центре. Это там асфальт, а вокруг него — в основном, земля. Серая, бурая, чаще оранжевая. У меня оранжевая. По утрам иду на соседнюю улицу ловить share-такси и пинаю морковную пыль (кажется, уже и никакой Гвинеи не надо!).
Цветом почва напоминает вертикальную полоску с замбийского флага: там она символизирует медь и другие природные ресурсы страны. К слову, вторая, черная, полоска — люди Замбии. Это так совпало, что наш Маркус когда-то переехал в Африку из Восточной Германии, ну а в целом в Ливингстоне гораздо проще встретить белого туриста, нежели белого замбийца. Вот и в share-такси я последний «вид» пока не встречала.
Домой возвращаемся бездыханно уставшие и обычно с пакетами (супермаркеты водятся исключительно в центре), поэтому вместо того чтобы ловить и делить с другими машину, вызываем ее через приложение. Представьте, Yango работает не только в столице Замбии, но и в Ливингстоне! Причем появился он здесь в январе, буквально перед нашим приездом. Некоторые новоиспеченные таксисты все еще наивно верят этому бездушно-безмозглому злодею. Навигатору. Однажды мы как-то проскакали с полчаса на оранжевых кочках и вместо двух поворотов сделали на порядок больше… теперь навигацию за пределами центра Ливингстона всегда берем на себя.
Квача. Как думаете, звучит съедобно? Она прыгает и квакает? Или же летает? О, в Замбии квачи повсюду! Даже некоторые соседи-зимбабвийцы не прочь заполучить немного квач — например, в обмен на маленьких деревянных бегемотов (и тарелки..!). Квачи, несомненно, встречаются в природе и чистенькими, но чаще все-таки напоминают грязный бумажный комок. Вот такой.
Знакомьтесь, национальная валюта Замбии — замбийская квача. В 80 % случаев выглядит так, словно бы все население Замбии копает бесчисленные старые клады, а потом из ветхих листочков лепит жутковатые коричневые снежки… Найду ли я объяснение этой загадочной истории? Допустим, оно кроется в том, что самой крупной купюрой долгое время оставалась банкнота 100 квач* (около 300 рублей). И, по всей видимости, ничего не печатали после 2022 года. Или вот: большая часть — весьма бедных — замбийцев занята в сельском хозяйстве. Хм, также должно быть весело передавать за проезд… Нет, версия с кладами — самая-самая.
* 31 марта 2025 года Банк Замбии выпустил в обращение новую серию: дизайн изменили, и появились купюры 200 и даже 500 замбийских квач. Есть подозрение, что бумага, из которой они сделаны, еще хуже, чем у предыдущей серии.
Два водопада, одна попытка убийства, потрошение… конец (счастливый)
Когда-нибудь про водопад Виктория я обязательно напишу отдельную историю. Никуда он не убежит — до Давида Ливингстона бежал, меня «перебежит»… и все наши трагикомедии. Сегодняшнему же рассказу не хватает двоек. К границам, ливингстонам и трипоинтам стоит добавить — чего уж скрывать? — двойку по технике безопасности, второй водопад, пару пропавших болтов и два дня у Голдена.
Слышали про «гремящий дым»? Так с языка лози, народности, проживающей в этих краях, переводится название водопада Виктория. В оригинале — Mosi-oa-Tunya. Сейчас я уверенно печатаю эти слова не потому, что множество раз видела дорожные указатели «Нацпарк Моси-оа-Тунья» или могу похвастаться хорошей памятью на имена (нет). Просто у меня был гремящий понедельник, который дымил до вторника.
— Тут недалеко, в Mosi-oa-Tunya Building.
Снова это здание! Обливаясь потом, я перебегаю дорогу за мужчиной, который говорит, что все может исправить.
Посмотрим. Я уже столько ношусь по центру Ливингстона, заглядывая то в магазины электроники, то в мастерские. Даже «Моси-оа-Тунью» их вычислила! Ее сложно не признать — чуть ли не единственная многоэтажка в городе. Впрочем, и оттуда, после пары безуспешных попыток помочь, меня отправили на поиски очередного… эээ… «офиса». Мастерской, спрятанной внутри барбершопа. В сумрачной комнатке без вентилятора, обвешанной проводами и разнообразным железным хламом, я сидела затем на чахлом, в полутьме и не видно, насколько грязном, диванчике, начисто забыв про светлое, полинявшее на водопаде платье, и почему-то ждала, что кто-нибудь придет. Затем еще дольше ждала — когда придет вызванный по телефону Голден.
— Вода, говорите, попала? Сейчас открою — и проверим.
По-моему, от шока я впала в некое подобие сомнамбулического состояния. На каком это мы этаже? Что ж, как минимум здесь есть окно… да, можно дышать. Поворачиваюсь к Голдену — и вижу ошметки камеры.
Наверно, лучше бы было не смотреть. Незачем смотреть, когда вот так, еще живое существо разбирают на хирургическом столе. Пыльном, невыносимо грязном столе… Голден протягивает микросхему (без сил опускаюсь на стул) и указывает на маленькое белое пятнышко, rust.
— Точно, была вода. Поэтому-то и получается: колесико на камере крутишь, но диафрагмы на объективах не откликаются. Надо коррозию чистить.
«Да ты ведь ее даже не соберешь!» — отчаянно вопит внутри часть меня. Другая часть тихо-тихо, совсем в глубине, прощается с камерой.
Собрал. Только подумать — собрал! Проверяю: все в точности как и было до прихода сюда. Дышит.
— Я бы и сегодня почистил, но свет отключили. До закрытия уже не появится. А электричество для работы необходимо. Придете завтра? С утра? Да не волнуйтесь вы так, сделаю. Я сам владелец мастерской, починю я ваш фотоаппарат.
В 8:15 Голден пришел. Даже на пять минут раньше, чем договаривались. Появился в тесном узеньком коридоре с папкой документов в руках и, улыбаясь, довольно прокомментировал, что я его, мол, «встречаю». Надо же, я ночь почти не спала, а он веселится! Да я-то уж как-нибудь «устроюсь поудобнее» (означает выбрать один складной брезентовый стул из трех, спаянных между собой?), но «чувствовать себя как дома» — это, по-моему, явно излишне. Ах вот оно что! Выводить пациента из комы мы будем позже — сначала мистеру Голдену нужно уладить дела. Что-то про пожарную безопасность, ту самую папку, сегодняшнюю проверку… В общем, он скоро вернется.
В следующий раз я увидела Голдена через пять с половиной часов.
Справедливости ради отмечу: около полудня мне повезло наблюдать в коридоре спину мистера Голдена, а также некоего человека с надписью “Fire” на рубашке. Может, меня оставили за главную?
Итак, один день из жизни в офисе Golden Bell Computer Solutions. С утра мы с парнишкой, работающим в мастерской, слушаем какой-то то ли фильм, то ли сериал про шумных американцев и (почему-то!) снайперов-русских. Он отвечает на звонки и раскручивает железки, я — пытаюсь уверовать, что моя подставленная ладонь сродни подушке. Наступает время уборки: протиранию тряпкой подвергается пол, полки стола… учтиво отворачиваюсь на этапе, когда из завала клавиатур, ноутбуков и пыли на свет божий появляется вилка. (Не в честь ли меня наводится сия красота?..)
Клиентов немного. Например, заглядывает вчерашний «религиозный фанатик» с неисправным аккумулятором. Днем ранее между этим занятным дядечкой и местными ребятами разгорелся столь жаркий спор о природе Авраама и Моисея, о всяческих воскрешениях и том, куда кто двинется после смерти, что я, мягко сказать, опешила. Потом разглядела на соседнем кабинете табличку «Церковь адвентистов седьмого дня», вспомнила про множество других христианских деноминаций в Замбии… и успокоилась.
Во второй половине дня посетителей ощутимо прибавляется, и я начинаю с ностальгией вспоминать те славные времена, когда можно было просто спокойно сидеть и гадать, сколько же древних ноутбуков в углу поднимается от стола к потолку. (Любопытно, если те вдруг обвалятся, то с каким шумом? Хотя о чем это я? Высочайшая из «ноутбукоколонн» уже безусловно вросла в потолок и помогает поддерживать здание!) Теперь то и дело приходится отвечать на приветствия и поддерживать small talks. Одна из главных тем: «Как здорово, что я нашла Голдена!», «Если кто-то и поможет в Ливингстоне, то Голден»… и далее в том же духе. Да-да, как нашла — так и потеряла… Ребя-я-ят, а не позвонить ли вам мистеру Голдену? Не отвечает? Связи нет. Понимаю. Сама плитки на полу считаю, страницы-то в телефоне — слава MTN Zambia! — дальше Гугла не открываются. Что ж, продолжаем влачить на 16 квадратных метрах наше тесное сосуществование. Сотрудников тем временем становится все больше. Три, четыре. Пять. Кто-то же, наверно, «приходящий»..? Столько поломок! Сегодня что, решил сгореть и развалиться весь Ливингстон? Знаете, раз уж я тут все равно живу, может, и мне отвертку, как главной? Эх, упустила момент — все облепили торговку кукурузой и сырым арахисом…
В два часа появляется Голден. По-моему, сменил рубашку. «Ну и очереди», — говорит. Скрывается за огромным монитором и забирает камеру. Думаете, начинает чинить? Судя по звукам и запахам, работа идет вовсю. Над початком кукурузы, айфоном, аккумулятором, парой-тройкой ноутбуков… — всем и сразу. Пока младшие сотрудники отправляют «за монитор» одну проблемную железку за другой, Голден отправляет одного из ребят сбегать мне за водой. И по этому жесту я наконец понимаю: телесной видимости я пока не растеряла.
— Ты в следующий раз, если такое приключится, сразу аккумулятор доставай.
О да, буду умнее… Уже начала: даже не смотрю, что и чем он там ворочает в моей камере.
— Не переживай, заработает. Будешь сегодня, как и прежде, улыбаться. Тебе, кстати, повезло: вряд ли бы кто-то другой в Ливингстоне за это взялся.
Где-то я это слышала…
Наконец-то заключительные щелчки: вставляю аккумулятор, вкручиваю объектив… Стоп, на матрицу смотреть запрещается! Да, были там пятна, да, протер их Голден салфеткой (хотя я и заикнулась про имеющийся целый набор для чистки оптики). Ужас. Вопиющий кошмар! Несомненно. Но подумаем об этом завтра. Камера-то ЗАРАБОТАЛА.
Mosi-oa-Tunya Building я покидаю с пакетом арахиса (часть подарка раздала еще в здании), окрыленная и снова уверовавшая в чудеса. Да, я не была готова, что на водопаде Виктория легкую водную «взвесь» за пару мгновений сменит стена дождя, и почти прикончила тогда свою новенькую камеру. Зато в водопаде из каморок-офисов мне посчастливилось найти единственного на весь Ливингстон нужного мне человека. А значит, быть носорогам, слонам… и много чему еще!
P.S. Понедельник не закончился во вторник. После выходных пришлось и в третий раз навещать замбийского чудотворца — переставляя линзы, я недосчиталась пары болтов. Был ли в том добрый умысел Голдена или же типичная “This is Africa”… Главное, чтобы зернышки кукурузы однажды не проросли из камеры.
